Я был совершенно уверен, что не помню по-китайски ни слова! И упорно не хотел вспоминать. Я хотел страдать от разбитого сердца, ботать немецкий, слушать Раммштайн и думать о том, что «ну нафиг эту Азию, не пожить ли в Европе?!!» Чем я, собственно, и занимался. Но китайские пограничники настолько милы и очаровательны, что не заговорить с ними было просто невозможно.
Таможенник: Ты откуда?
Я: Из России.
Он: Ты что, по-китайски говоришь?!
Я: А вы зачем по-китайски спрашиваете?!
Ну как можно не любить китайских работников погранпереходов?! Спрашиваю, есть ли в том месте, в котором мы застряли, что-нибудь типа столовой.
Он (смущаясь): «Ресторанов тут нет, но моя мама вас покормит!»
А моя любовь к китайским пограничникам случилась с первого взгляда, три года назад. Я тогда был несколько напуган серьёзностью их вида и вообще. И вот стою я в какой-то очереди на Маньчжурском переходе, разглядываю суровых китайцев в военной форме, и тут одна китайская сотрудница погранперехода, увидев в толпе угрюмых русских туристов трёхлетнего ребёнка, отыскала где-то конфеты и побежала за карапузом с криком «ды-лу-га!», что, очевидно, было русским словом «друг». Дылуга был настоящим русским туристом: держался сдержанно, на пораничницу смотрел как на говно, но конфету взял.
Вот интересно: Даниэла не очень любит Китай, потому что китайцы недостаточно доброжелательны и приветливы (особенно после центральной Азии). А я люблю китайцев именно потому, что они дружелюбные и приветливые. И после центральной Азии и вообще. Дани решила, что это, наверное, оттого, что я по-китайски говорю, а она – нет. Я с этим категорически не согласен по обоим пунктам: во-первых, я по-китайски НЕ ГОВОРЮ, а во-вторых, китайцы дружелюбны в не зависимости от того, сколько слов ты знаешь на их языке. Очевидно, у нас с ней просто диаметрально противоположные представления о доброжелательности и гостеприимстве. Как, впрочем, и обо всём остальном в мире… Ну как я без неё дальше буду?!